Брат мой, враг мой - Страница 69

В конце августа Брок, вернувшись в Уикершем после двухнедельного пребывания в штате Мэн, куда он ездил навестить отдыхавшую там семью, пожелал выслушать отчет Кена о том, что сделано за время его отсутствия. Он позвонил в субботу, в конце дня, вероятно заскучав в одиночестве, и предложил Кену пообедать с ним в Загородном клубе. Кен охотно согласился.

– А как же Вики? – спросил Дэви, когда Кен повесил трубку. – Ты ей позвонишь?

Кен сдвинул брови.

– А, черт, совсем забыл. Слушай, будь другом, своди её в кино вместо меня. Звонить не надо, просто пойди и объясни ей, почему так вышло. Я даже оставлю тебе машину.

Но как только Кен ушел, Дэви, решив соблюсти вежливость, позвонил Вики в книжную лавку.

– …В общем он не мог не пойти, – сказал Дэви. – Это деловая встреча. Вики, сделайте мне большое одолжение: давайте поедем куда-нибудь поужинать. А потом пойдем в кино или в Павильон – там сейчас новый оркестр.

Вики помолчала, потом рассмеялась мягко, но с оттенком грусти.

– Дэви, вы даете слово, что будете приглашать меня каждый раз, когда Кен меня надует?

Улыбка сошла с лица Дэви: он понял, что, сколько бы ни внушал себе, будто умывает руки, всё равно зараза въелась в его плоть и будет выступать наружу при каждом благоприятном случае.

Он поймал себя на том, что для неё бреется и одевается с особой тщательностью. Уступив настояниям Кена, он тоже приобрел себе новый костюм, правда, не сшитый на заказ, как у Кена, а готовый, – в магазине студенческого городка. Дэви завязал черный с золотом галстук и попытался отвернуть пристежной воротничок так, как это делал Кен. Серый фланелевый двубортный костюм с небольшими лацканами Дэви аккуратно застегнул на все пуговицы. Ни один из его прежних костюмов не сидел на нем так хорошо, и Дэви, поворачиваясь перед небольшим зеркальцем, мельком подумал, похож ли он хоть чуточку на изящного франта в небрежно накинутом енотовом пальто, который улыбался с рекламы фабриканта готового платья, поставив одну ногу на подножку голубого «джордан-плейбоя». Но никакого сходства между ними не было, и Дэви это знал. Прежде всего, Дэви не улыбался. При мысли о предстоящем вечере сердце его начинало стучать, разгоняя по телу смутный сладкий страх, моментами становившийся нестерпимым. «Если бы мне было всё равно, – с болью подумал Дэви, – наверное, мы бы весело провели вдвоем вечер». Его брал ужас, когда он думал о предстоящем свидании, но тайное опасение, что их встрече может что-нибудь помешать, придавало этому ужасу странную сладость.

Вики ждала его у книжной лавки, на ступеньках, служивших ей спасением от хлынувшей на улицу субботней толпы. С того дня, как она неожиданно увидела здесь Кена, явившегося просить прощения. Вики молилась про себя, чтобы это чудо повторилось ещё раз. Если бы она сумела сосредоточить всю свою волю на одном желании и смотреть зорче, Кен, наверное, опять возник бы из толпы пешеходов, посмеиваясь над её долгими и тщетными поисками. Вики стояла на ступеньках, поворачивая голову то в одну, то в другую сторону. Она казалась очень одинокой, и это придавало ей особую прелесть. С весны лицо её заметно осунулось. На веках обозначились крошечные голубые жилки, а взгляд расширенных сухих глаз был словно устремлен в безнадежность.

Вдали показался маленький «додж», медленно пробиравшийся сквозь уличную сутолоку, и какая-то частица души Вики взмолилась: «Пусть это будет Кен, господи, – и я поверю в тебя!» Но столько раз её молитвы оказывались напрасными, что, увидя Дэви, она лишь покорно вздохнула. Когда Дэви распахнул перед нею дверцу, Вики пытливо взглянула на него, точно надеясь услышать более убедительное объяснение отсутствия Кена – объяснение, которое как-то докажет ей, что Кен всё-таки любит её. Но Дэви даже не произнес его имени, а она из гордости не стала расспрашивать.

Дэви повез её к Беллу – в ресторан, где встречались политические деятели и конгрессмены во время сессии законодательных органов. Темный дуб, штукатурка «под шагрень», жестко накрахмаленные скатерти и салфетки – таков был стиль этого заведения. Здесь царили комфорт и двуличность, здесь сытые люди спокойно сговаривались между собой, как утопить своих друзей, таких же сытых людей, сидевших за соседним столиком. И как человек, обостренным чутьем улавливающий малейшие следы запаха, от которого ему когда-то стало дурно, Вики мгновенно почувствовала эту атмосферу, ибо она уже на себе испытала, что такое предательство. Она знала все оттенки ощущений, которые проходит тот, кого предали, – смесь гнева, боли, отчаяния и, наконец, всепрощающей покорности, – ведь в конце концов приходишь к убеждению, что предатель был не волен в себе, подчиняясь законам, диктуемым некоей властью, будь то власть бизнеса или власть равнодушия, сменившего любовь.

Вики слушала Дэви, стараясь изобразить на лице внимание, но ни на секунду не переставала сознавать, что матовые стекла окон лишают её возможности глядеть на улицу, искать глазами Кена. Она как бы очутилась в западне. Если, конечно, Дэви не дал знать Кену, куда они идут, и он не придет сюда, как только освободится. При входе каждого нового посетителя глаза её устремлялись на дверь.

Она изо всех сил боролась с собой, стараясь прекратить эту предательски фальшивую игру. Кен не придет – это ясно. Усилием воли она заставила себя увидеть Дэви, на которого до сих пор смотрела невидящим взглядом. И с таким же усилием напрягла сопротивляющееся внимание и заставила себя слушать то, что он говорит. Она завидовала тому, что Дэви так поглощен своей работой. Словно впервые она разглядела его смуглое серьезное лицо – лицо Кена, но вылепленное более грубыми руками. «А что если бы я влюбилась в него», – вдруг подумала Вики. И с той же напряженностью, с какой она томилась по Кену, Вики попыталась представить себе, как она прижимается губами ко рту Дэви, обвивает руками его шею, льнет к нему… Сидеть у него на коленях и тереться щекой о его щеку; лежать рядом с ним на диване в гостиной деда, блаженно изнемогая от темноты, от прикосновения его рук, ласкающих её тело» от долгих пауз между произнесенными шепотом нежными словами, в которые выливается смутный вздох желания…